Я самонадеянно летал где таял белый снег, моя весна приходит ко мне ночами во сне. Проснись и падай, яда больше не надо мне хватит, на руки падала мама, болью за что она платит? Рыдала пока меня нет, ругала ночами весну, теряя покой, каясь, пока я пытался уснуть. Я летать перестал давно, со многими завязал, но куда бы не вела меня жизнь я больше не прячу глаза. Меня бы назад, я переписал бы дневник иначе в те дни где не вник и начал летать глупый маленький мальчик, пряча ребячий плач и боль, паранойя кроет внезапно. Маловероятно, что впредь она вернется обратно. Полеты пугали меня высотой с неё было больно падать, годы были потеряны на то, что я намеревался прятать. Я буду беречь себя и впредь я летаю только во сне, когда мне снится ночами этот тающий снег.
Одна половина меня готова менять, все готова начать с начала, другая снова загораясь просит того, что всегда получала. Одна половина будто ждет когда я сорвусь, другая не даст мне упасть пока бьется мой пульс.
Одна половина меня готова менять, все готова забыть, что было, вторая местами дает понять о том, что она не забыла. Одна половина будто ждет когда я сорвусь, другая не даст мне упасть пока бьется мой пульс.
Я недооценивал время, сжигая юность в огне, пока сверстники рвались наверх занять свой кабинет. Прятал шрамы тех дней на бутылочном дне, весна явилась ко мне, во снах в разум скрытый во тьме. В обмен на хоровод из бутылей и камней, глушивших софт нереальный идеи в злобном мире теней, в обмен на шлейф и стрессы, и прокурорских статей, вынес урок, что жизнь мудрее всех учителей. Как в западне в те дни метался в папках с текстами, стерев не один карандаш, дабы разжечь в себе пламя, дергал из памяти прах, чувства топча в стакане. Боль душевных исканий позже ставших строками. Я перестал тушить сознание литрами дряни, что превращали дни в помехи на телеэкране. Весна является вновь помогая ночами, творить воспевая асфальт, что мы топчем ногами.
Одна половина меня готова менять, все готова начать с начала, другая снова загораясь просит того, что всегда получала. Одна половина будто ждет когда я сорвусь, другая не даст мне упасть пока бьется мой пульс.
Одна половина меня готова менять, все готова забыть, что было, вторая местами дает понять о том, что она не забыла. Одна половина будто ждет когда я сорвусь, другая не даст мне упасть пока бьется мой пульс.