Осколки юных дней уже покрылись пеленой. И лишь до боли режут звуки старой песни. И в горле ком, и мало воздуха, и рвется вой! Под музыку прошедшего прошедшее воскреснет.
Те серые дни малолетних проказ, Где не было дыр, где бы не было нас. И день, когда едва не отошел я к Богу. Там ангел мой метался около и звал подмогу.
Как протухал в застенках заведений учебных. Как отрекался после, и зарекались в братстве. Когда свобода распахнулась чистым небом, Ее пьянящим вкусом, там мои 17.
Как осень принесла в конверте чудо – анашу. Как дети в восторге неслись к торгашу, Забыв, что прах этот здесь первая самая заповедь. А дальше эти темные постройки крепко сцапали.
Как тут же появился некто, суливший куш недюжинный. И понеслась со всей страстью разбуженной Подпольная макулатура, газеты, листовки, Митинги, массовки, подписи, подтасовки.
Выворачивались наизнанку почтовые ящики, Жали руки в офисах депутаты заказчики. Лозунги на стенах, войны конкурентов, Угрозы, аргументы преступных элементов.
Мы наслаждались этой ролью во взрослой игре, Когда тушили с фарсом дорогие сигары в икре. Развевали веером купюры у лица, И все дельцам за дым сливали до конца.
Восхищались жизнью, любя обильно мир вокруг, Но кто-то из кругов иных нам дал свободу рук. Промыслом неправедным заполнив наш досуг. Тогда узнали мы каков на вкус чужой испуг.
И закружили хищники над кроткими ночным дозором, Как свора воронов над околотками пятном черным. Вымогали плату, уверяли их в защите, Заходили в хаты к ним, пугая их родителей.
Малые со двора нам стали спутники-приятели, А мы для них старшими братьями, ближе, чем матери. И тот, кто вчера гонял драным мячом в футбол Хитро непогодам стал приносить плоды со школ.
Бросались дети на уроках к окнам при виде: Покорял сердца их обаятельный лидер. Когда в тумане прятались мы от сирен, дети грудью Заслоняли нас в отделе от правосудия.
А мы глотали дальше дым из мерного сосуда. Но мысли глубиной своей теперь вгоняли в смуту, Что ради чадных тех пирушек мы стали злее, суше. Стал раскрывать лицо бич улиц, пьющий души.
И что успел разрушить он, не взять любой ценой: Сестренки… в морозы грели, освежали в зной. И с ними были мы одной семьей, нечто иное. Пути разошлись той раздраженной весной.
Мы возвращались с войн, так и не найдя себя в них, Свободны от чужих ролей и врагов недавних. Но кто-то нам открыл секреты старых кашеваров, И мы испили чашу волшебного отвара.
Нектаром из соцветий, что в сотню раз прелестней, Со всеми делились, мы заражали кварталы болезнью Сонного семени. Нас манил отныне лес И райские поляны в дебрях острова чудес.
Как тайный отряд расхитителей плантаций, Целыми ваннами провозили контрабанду мы. Липким черным пластом запах плана на пальцах, В кастрюлях великанах кипящая баланда.
Мы убегали без оглядки от этого места, От себя и от своего сумасшествия. Мы прятались в тишине далеких степей, Но назад возвращались еще голодней.
Мы плавились под солнцем, утопали в грязи дорог Острова грез, по льду пурга сбивала с ног. И знали, что не дойти нам до финиша, все уже… От дворов не скрыться! Мы здесь, а значит по уши.
Наша судьба будет общей. Пацан не ропщет. Играй, играй с окраиной, ведь все не случайно. Изобретались новые формы, бились рекорды, И ничего, кроме музыки и отчаянья.
А гул басов, как вечный зов Для тех, кто поджигал дни, глотал дней сок. Так кровь густа, темно и микрофон у рта, И темный-темный рэп, как сама темнота.
Как рады были среди этих стен подохнуть все мы. Время застыло в пролетах этажных. На уши ангелам шептали демоны, И что с ними дальше им было не важно.
Что тьмой одержимы и не излечимы… Но вот кого-то крепко руки девичьи обнимут. Одного за одним эти руки от улиц отнимут, Позади забыв эту недлинную былину,