Глаза всё ищут чей-то образ среди прохожих. Руки трясутся каждый раз, листая в слезах фото. И помнит память голос тот, привычный и знакомый. Силуэт женщины, уходящий из детдома. Во что ты превратилась, на что ты променяла. Искала хоть меня, словом добрым вспоминала. Запросто украла детство, бросив на произвол. Стала мне врагом, твой друг - алкоголь.
Пленка кассеты крутит днями Ласковый Май. Под них я забывалась, хотелось убежать. Из этих серых стен, от монотонных ритмов жизни. Но кому я там нужна, за обложкой своей книги. Всем стало всё равно, делили поровну. Кусочки хлеба в голод мы, снег согревал по холоду. И никому детские доводы не западали в душу. Про то, что жить хотим как те, кто смеется снаружи.
В сердце запала сцена, как в 2000 весной. Приходили муж с женой за своей давней мечтой. Иметь приемного ребенка, Бог обделил своими. И глаза сверкали их, когда они с ним уходили. Так проходили дни, осень казалась длинной. Я становилась грустной, нервной, безразличной. Меньше ребята интересовали и игрушки. А за окном всё рушили, сны терзали ночью душу.
Тебе б меня понять, прожить одни хоть сутки. Как будто заключенный, под контролем моешь руки. Чтоб не сойти со скуки, носились в коридорах. Но воспитатели кричали, заводили в комнаты.
А время взяло своё, услышал Бог молитвы. Я помню, как они мне подарили перспективы. И будто серый фильм, всё остальное кроме. Я зачеркну, как страшный сон, воспоминанья о детдоме.
Больше не гаснет свет в моём тоннеле, нет. Больше не держит груз павших тех детских лет. Душа хочет понять одно, за что всё было это. И если ты ко мне придёшь, для меня тебя нету.
Больше не гаснет свет в моём тоннеле, нет. Больше не держит груз павших тех детских лет. Душа хочет понять одно, за что всё было это. И если ты ко мне придёшь, для меня тебя нету.
Пусть будет сложно жить за этой слепой стеной. Придет момент, когда сведет судьба меня с тобой. Я постараюсь уловить в глазах капли сожаленья. Но назову я мамой ту, кто полюбил всем сердцем.