«Когда я встретил Надю Буланже, я притащил на встречу килограммы моих симфоний и сонат. Она начала читать и внезапно сказала ужасную фразу "Это очень хорошо написано". Затем после небольшой паузы она продолжила: "Вы здесь как Стравинский, как Барток или Равель, но знаете, что случилось? Я не нашла в этом Пьяццоллу". И она начала допрашивать меня о моей личной жизни совсем, как агент ФБР: что я делал, что я делаю или что я не люблю играть, одинок ли я или с кем-нибудь живу, женат ли! Я боялся признаться ей, что я музыкант, игравший танго чуть ли не во всех клубах Буэнос-Айреса и Мар дель Плата, однако, в конечном итоге, я выдавил из себя: "Я играю в ночных клубах". Мне не хотелось говорить "кабаре". Она была достаточно проницательна: "Ночной клуб, да конечно, но это же кабаре, не правда ли? "Да", ответил я и подумал, что было бы очень трудно ей соврать. Но она продолжала: "Вы, кажется, не исполнитель на фортепиано? Так на каком же инструменте Вы играете?" И я снова не хотел признаваться: "Да она просто спустит меня с четвертого этажа". Я признался - на бандонеоне, и она попросила меня сыграть несколько тактов танго моего собственного сочинения. А затем я сыграл свою "тангедийную" фугу "Triunfal". Она открыла свои глаза, взяла мою руку и сказала: "Вы просто идиот, вот это – настоящий Пьяццолла!" И я взял всю эту музыку, которую я сочинил за эти десять лет, и тотчас отправил к черту за две секунды».
После этого эпизода Пьяццолла вернется к танго и своему любимому инструменту – бандонеону. То, что раньше было выбором между классической музыкой и танго, теперь стало работой над обогащением камерной классической музыки страстью танго...