Я плюшевый Гитлер, я плюшевый Гитлер с заплаткой на левом боку. Я теплый и мягкий, поставлен на полку и там разгоняю тоску. Хозяйка моя, белокурая дева, мной греется лютой зимой И кружится в вальсе, и кружится в вальсе, и кружится в вальсе со мной.
И вечером зимним, напившись глинтвейна, она заберется в кровать, Накроется пледом, прижмет меня к телу и будет всю ночь обнимать. Под теплыми пальцами пьяной хозяйки напрягся мой плюшевый член, И мне неохота, и мне неохота сползать с её голых колен.
Я плюшевый Сталин, я плюшевый Сталин, и я не маньяк и не псих. Нелепо торчит деревянная трубка в усах серебристых моих. И летнею ночью, и летнею ночью с хозяйкой не будем без дел - Хозяйка моя, белокурая дева, со мной поиграет в расстрел.
В подвалы Лубянки, в подвалы Лубянки хозяйка меня поведет, Напишет донос, приговор зачитает и, может быть, даже убьет. А после она мне нашепчет на ушко о чем-то заветном слова, Но я не услышу, ведь пылью и ватой набита моя голова.
Мы Гитлер и Сталин, мы Гитлер и Сталин, нас двое - мы пламя и лёд. Но каждую ночь мы глаза открываем, как только хозяйка уснет. Друг другу язвим и сердито трясемся у чувств безнадежных в плену, За руку и сердце прекрасной хозяйки ведем мировую войну.
Пока спит хозяйка, пока спит хозяйка, ей снится навязчивый сон, Как плюшевый Гитлер и плюшевый Сталин смеются над ней в унисон. Как рвутся снаряды, как рушатся стены, как падают звезды в траву, И каждую ночь оловянные орды берут то Берлин, то Москву.
Рвались конфетти и визжали снаряды, по воздуху плыл серпантин, Москва исчезала в пыли и руинах и рушился с полки Берлин. Пластмассовый танк беспощадно и зверски давил оловянных солдат, И те задыхались, слюной истекая в дыму шоколадных гранат.
И так мы дрались за священное право в постели хозяйки заснуть, Притворно храпеть и игрушечной лапой поглаживать пышную грудь. И было такое: однажды мы оба увидели с полки для книг, Что к нашей любимой приходит с цветами чужой волосатый мужик.
О плюшевый Гитлер! О плюшевый Сталин! Окончены ваши бои. Вы взялись за руки, сбежали из дома, оставив игрушки свои. Осталось бродить по ночному проспекту, пить водку и выть на луну. Назойливый Гофман в бреду алкогольном придумал вам вашу войну.