Он садится с нею рядом, Он берет ее за плечи, И причудливым узором засверкает его речь:
"Слушай, там, далеко-далеко, есть земля. Там Новый Год, ты не поверишь, Там Новый Год два раза в год, вот. Там снег, там столько снега, Что если б я там не был сам, Я б не поверил, что бывает столько снега, Что земля не видит неба, И звездам не видать с вершин, Как посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонек моей души"
Тихо-тихо-тихо! там Нью-Йорк говорит с Москвой: "Москва, Москва, забери меня домой!" Долгою упрямою строкой Бежит дорога подо мной, Еще чуть-чуть и распрощаемся с землей! А ей клянется, что вернется: "Совру так с места не сойду!" Врет... сойдет...
"... Посреди огней вечерних и гудков машин мчится огонек моей души.."
Посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонек его души.
Какая глупость, право, верить его словам, А не поверить - грех, Ттому, который веселее и светлее их всех, эх! Она молчит и улыбается ему, тому, Который возвращается...
Посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонек его души. Посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонек моей души.