А если сказка и врала — ужель не верить нам?.. Текла б молочная река кисельным берегом. Да киселёк-то всё с чужих столов, молоко от матери, И подешевле не нашлось холстов к дорожной скатерти. Да задним-то умом крепки, поди ж ты — накумекали, Все те, что каликами к нам пришли — ушли калеками. А и нашёлся посмелей кто — не беда, надежд глаза пусты. Ведь на заступничков твоих, поди, всегда найдутся заступы.
Здесь умы полны видений, Здесь дурит народ-избранник: Что ни холм — трава забвенья, Что ни поле — поле брани. Дремлет выдохшейся грёзой Город-сад в седой папахе… Хороши бы были розы — Кабы потом не пропахли.
Что ни слово — то в охотку, Утро вечера похмельней... Твоя щучка, да под водку, — Хорошо сидим, Емеля!
Вот вам счастья на осьмушку, Вот вам рыбии дары-то, Ты жива ль ещё, старушка, У разбитого корыта?.. Давят волны злобный кашель, Ах, разумная ты рыба, Знать, не плакала ты с наше, Не потела за спасибо; А состарься ты до срока, А сдружись ты с голодухой, Не шутила б так жестоко Над убогою старухой.
Что так дико воет ветер Да косится на стремнину? Тятя, тятя, наши сети Притащили Катерину!
Расскажи-ка, дядя, сказку Про счастливую заимку, Небо, стало быть, в алмазах? — Только кажется с овчинку. Расскажи, как рвали жилы От покоса до погоста... Клонит голову служивый Над стаканом дихлофоса, Молвит, с одури дурея: «Греет вера, да не лечит, Были люди в наше время — Этих нет, а те далече так. Что собаки не долаяли, Что в санбате не дотяпали, Добренчу теперь медалями, Дотрясу теперь культяпками...»
Что-то зябко стало, Ванька, Во глуши родного края, Эх, давай затянем «Баньку»: Ты споёшь — я подыграю.
В царстве чугуна и стали — Нет, не все лизали ложку, Кабы люди не летали, Да разве б он открыл окошко И шагнул, едва помедлив, Как мы медлим у порога, А в окно, — поди, честнее И гораздо ближе к Богу... Только много ль их рыдало Над твоим притихшим утром? Вспомни песню, что, бывало, Пел охрипший репродуктор:
«Спотыкнулся конь горячий, Эх, Гренада, цвета спелого!..» Не горюй, — а был ли мальчик, Может, мальчика и не было?..