любят хором плакать, от жадности экономя песок в костях. долго ли ты вырабатывал свой брас в сточных водах, прежде чем принес в перепончатых пальцах зловонный цветок из пасти гигантского мусорного краба ей, в белых туфельках, в позолоченной коронце, в розовой помаде и благоухающей до тошноты ванильным шоколадом? Твоя зеленая мать говорила тебе и твоим уродливым братьям, что значение имеют силы приложенные в итоге: их кто-то подсчитывает там, на поверхности. Главное, чтобы двухкамерное сердце было полно чистых побуждений и благих намерений. А там уже никому не будет важно, что у тебя склизкая кожа, зловонный запах и перепонки на конечностях. В начале всех начал стоял конец всех концов, чтобы там не говорили. Ты сорвал ее цветок, простыни на ее кровати насквозь пропахли тобой и твоей любовью. Знаешь что потом случилось? Принцессы кажется, поэтому стали спать на горошине? А ты стал негласным монстром, потому что ты не хочешь повторять человечески-грязных слов, грязнее канализационных стоков, произнесенных нежными пухлыми губами шоколадно-ванильной принцессы. Скажешь мне или нет, я запишу на бумаге, о том как ты примешивал ей в еду после этого болотную жижу? Там ходили разные слухи, но ты знаешь, что канализация бывает внутри: так оказалось. Я смотрю через калейдоскоп - ты его никогда не видел, - а я вижу,там ты прекрасный и чистейший, блестяще-нежнейший. А она...