пандемия моего времени - скорбь. ты полюбишь её, посадишь её на горб. а потом наплюешь в протянутую ладонь. как один плюс один не сложилась жизнь вечно пьяной и молодой. под глазами мусорные мешки, ты выбрасываешь в них мечты одну за одной. скорбь разъест тебе глотку так, ты не сможешь скулить, какой там кричать. и попросишь оставить тебя в покое, и тебя оставят, и дадут тебе чай и сканворды в поезд. и не вспомнят тебя ни те кто звонИт, ни те кто звОнит. и положат еловые ветки на дорогу из желтого кирпича.
ненавидя тех, чьи лица впадают в маски, ты из города вырвешься рвотной массой. выльешься, как кипящим маслом, прямо на руки тех кто тебя любил.
а когда режет кожу стеклянным взглядом непонятный дьявол, социально мертвый, мертвецки пьяный,- это - зеркало, не дури.
ты выходишь из поезда. поезд кажется брюхом вспоротым. слышишь: поезд всего лишь \"кажется\". это значит, тебе не хватило мужества, тебя к полу прибило ханжество, и по стенам пожизненной комнаты запах скорби размажется, едкий, сухой, стены скукожатся
от того что ты слаб, в голове твоей ад бесконечный бесплодный. тебе смотрят в глаза, а там нет человека, только пустые окна. поколение не доставших до звезд с верхней полки. а стелаж упадёт и раздавит в тебе ребёнка. если спросят, ответь, что нигде не больно.
а вы вылупились, разве есть здесь на что глазеть. залезайте обратно в свою скорлупу, закрывайте глаза как и раньше в железный сейф.
хватит жалости, слезы не льются с пустых графинов. состраданий не ищет никто, хватит взгляды бросать, как монеты в свиней копилок
а ты думал, что я - друг, значит у меня есть свой срок. помнишь, нас не звали, а мы всё равно приходили в восторг, и никто поколечить не мог нас за теми стенами. рождались, садились за стол. и по коже морщины писали сценарий, не давая нам вставить и нескольких строк. моего времени скорбь.