Это было во времена, когда Брюссель мечтал, Когда весь город, брюссельствуя, песни распевал. Во времена, когда кино еще было немым И когда брюссельское время было золотым.
На площади Брукер в ослепительных витринах Отражались господа и дамы в кринолинах. По брусчатке площади Брукер омнибус ходил, Который дам с господами в шапокляках возил. Там, сердцами звезд касаясь, на империале Мой дедушка и моя бабушка восседали. Он был военным, она на службе состояла, Он не думал почти, она думать забывала. И вы, пардон, при раскладе неказистом таком Еще хотели бы, чтобы я вырос хитрецом?
На брусчатке площади Святой Екатерины Кружились в танце месье, дамы и кринолины. На мостовой омнибусы тоже танцевали, Им дамы и месье в шапокляках подпевали. Там, сердцами звезд касаясь, на империале Мой дедушка и моя бабушка восседали. Он точно знал, с какого боку за д(т)ело взяться, Она позволяла ему многим заниматься, У них вдвоем это получалось грандиозно. И вы еще хотели, чтоб я вырос серьезным?!
Вечером под фонарями площади Сен-Жюстин Пели месье и дамы, одетые в кринолин. В свете лампионов омнибусы танцевали, Им дамы и месье в шапокляках подпевали. Там, сердцами звезд касаясь, на империале Мой дедушка и моя бабушка восседали. Дед ждал войны, бабушка ждала моего отца - Веселье висельников в ожидании конца. И вы, пардон, при таком раскладе неказистом Еще хотели, чтобы я вырос оптимистом?
Это было во времена, когда Брюссель мечтал, Когда весь город, брюссельствуя, песни распевал. Во времена, когда кино еще было немым И когда брюссельское время было золотым.