Iron-clad feather-feet pounding the dust An October's day, towards evening Sweat embossed veins standing proud to the plough Salt on a deep chest seasoning Last of the line at an honest day's toil Turning the deep sod under Flint at the fetlock, chasing the bone Flies at the nostrils plunder.
The Suffolk, the Clydesdale, the Percheron vie with the Shire on his feathers floating Hauling soft timber into the dusk to bed on a warm straw coating.
Heavy Horses, move the land under me Behind the plough gliding slipping and sliding free Now you're down to the few And there's no work to do The tractor's on its way.
Let me find you a filly for your proud stallion seed to keep the old line going. And we'll stand you abreast at the back of the wood behind the young trees growing To hide you from eyes that mock at your girth, and your eighteen hands at the shoulder And one day when the oil barons have all dripped dry and the nights are seen to draw colder They'll beg for your strength, your gentle power your noble grace and your bearing And you'll strain once again to the sound of the gulls in the wake of the deep plough, sharing.
Standing like tanks on the brow of the hill Up into the cold wind facing In stiff battle harness, chained to the world Against the low sun racing Bring me a wheel of oaken wood A rein of polished leather A Heavy Horse and a tumbling sky Brewing heavy weather.
Bring a song for the evening Clean brass to flash the dawn across these acres glistening like dew on a carpet lawn In these dark towns folk lie sleeping as the heavy horses thunder by to wake the dying city with the living horseman's cry At once the old hands quicken --- bring pick and wisp and curry comb --- thrill to the sound of all the heavy horses coming home.
________________________
Ноги, будто обшитые броней, толкут пыль октябрьским днем под вечер. Они со вздувшимися венами величественно стоят у плуга. И соль высыхает на необъятной груди. В этот последний в целой веренице дней, наполненных честным тяжелым трудом, они выворачивают наверх нижние слои почвы. Кремневые камешки на щетках за копытами врезаются в кость. И мухи у ноздрей.
Суффолки, клейдесдальцы, першероны соперничают с шайерами по легкости хода до сумерек трелюя лес, а затем ложатся на теплую соломенную подстилку.
Ломовые лошади движут землю подо мной, а сзади плавно скользит плуг — скользит плавно и непринужденно. Сейчас вас, лошади, почти свели на нет и нет для вас работы. Трактор занят этим делом.
Давайте я подыщу молодую кобылку для вашего гордого жеребиного племени, чтобы сохранить вашу древнюю родословную. И мы поместим вас рядышком в глубине рощи за молодыми растущими деревьями,
чтоб скрыть от глаз, что насмехаются над вашим обхватом и ростом в 18 ладоней в холке. И однажды, когда нефтяные магнаты выберут все до капли, то ночи, понятно, станут холоднее.
И люди взовут к вашей силе, вашей послушной энергии, вашему величавому благородству и терпению. И вы вновь потянитесь под крик чаек в кильватер друг за другом, прокладывая глубоко вспаханную борозду.
Они стоят, как танки на краю холма мордами прямо навстречу холодному ветру в жесткой боевой упряжи, занятые делом, а не низкопробными скачками.
Я привожу себе сделанное из дуба колесо и вожжи из блестящей кожи. Ломовые лошади и небо с беспорядочными облаками заваривают хорошенькую кашу.
Я весь вечер напеваю песню и начищаю медную трубу до блеска утренней зари, искрящейся за этими землями подобно росе на лужайке-ковре.
А люди пребывают в спячке в этих мрачных городах, когда по ним грохочут ломовые лошади, чтоб пробудить умирающий город энергичным криком наездника.