Мне вместо запада давно, конечно, надо юг. Ведь только там убитой целиком надежду подают. Знаешь, а музыка и вправду лучше, чем слова, Себя замучил и сломал, из мухи вспучило слона.
Я сам себе запреты ставил, сам же их нарушил, Как-то потухло всё внутри, но стал живым снаружи. И как бы ни старался, путал чувства с танцами, Поэтому всё время забывал держать дистанцию.
Думал, в глазах не утонуть — ведь глубина не та. Что только время на двоих мы убивали так. Думал, проверю и закончу этот маскарад, Но моя защита однажды ночью проспала...
Забыть былое мне как раз пора, пожалуй, хватит. Все эти песенки пора одеть в пожара платье. Так не люблю опаздывать, но снова опоздал. А всё моя привычка засидеться допоздна...
"Мир" полетит с катушек, но тебе через одну. Эти три цифры я уже, случалось, говорил. Начали с милостей, а закончили за блуд... Такой вот странный и прощальный колорит.
Мне рядом быть теплее даже, чем в шестом вагоне, Когда из дома нас обоих в полшестого гонят. Цифры придуманы. Допустим, ехать три часа, Я эти строки специально так под рифмы причесал.
Вцепиться в руку, когда ужастик на экране, Мы в друга и подругу аж на Оскар наиграли. Забыл про грабли в этот раз, и сам полез на вилы, Знай, купидон, что иногда стрелять полезно мимо.
Дождь в феврале застал врасплох и все замыл слова, Тучи свинцовые улыбочки полили нам. То слишком прост я, то иначе — я замысловат. Забавно то, что первый наш был под Малинина.
Чтоб руки не гуляли, неохотно цепи мерял. Под мультик детства засыпаешь рядом — цепенею. Мне это всё стало внезапно как воздух нужно... Но то, что между нами — это... Просто дружба.
"Мир" полетит с катушек, но тебе через одну. Эти три цифры я уже, случалось, говорил. Начали с милостей, а закончили за блуд... Такой вот странный и прощальный колорит.