Нет же, милый, я не переживаю. но переживу тебя, дрянь такая. я теперь незажившая ножевая, я твоя неотступнейшая вина. ты же помнишь, как снимала с себя слоями и броню, и кожу с оплавлеными краями? чтобы встать, как Ева на выходе вон из рая - виновата. обнажена. как толкал к себе/от себя/на лезвия и рыдал потом "видишь, мол, не железный я"? Я вставала. окровавленная и трезвая. я жива, видишь ты? я жива! Я живая, не прогнившая, я-не-стерва, я не плоть от плоти, не реберная. первая. ты был скверным богом. теперь тебя нужно свергнуть. чтоб на тропках к тебе поросла трава. И когда ты смеялся, что "эта меня зароет", я сквозь боль меняла себе покрой тот - чтобы ты нелюбовным искрил экспромтом, чтобы и под пытками не признался. уходи, оставь мне малейший шанс позабыть, проболеть тебя, продышать. чтобы ты отметил "эту не прожевать, я не смог". и не возвращался.