В тот день я говорил с этим мальчиком: сутки напролёт мы жадно беседовали о море, где не разглядеть ни рыбьих стай, ни Сэма. Глубоко ли дно? Неужели дно так глубоко, что само его существование кажется абсурдным?
Тем утром я узнал о гибели друга, с которым мы некогда пили вино, играли в карты и бейсбол, веселились до упаду, покуда не пьянели от веселья, до тех пор, пока заря, неправдоподобно светлая и добропорядочная, не касалась лучами наших полусонных лиц.
Бывало, он стыдливо приговаривал: «Совестно сворачивать с полпути», – выпуская струйку сигаретного дыма и улыбаясь так робко, что у меня не хватало духу улыбнуться ему в ответ. И вот теперь – эта нелепая история о стайках рыб и о Сэме. Глубоко ли дно? Неужели дно так глубоко, что само его существование кажется абсурдным?
Стоя у изголовья моей кровати, Теруко включил какой-то грустный вальс. Он смотрел на небо, как смотрят на палочку, которую в задумчивости стругаешь ножом, сам того не замечая. На голове его чернела шляпа. Казалось, что в неком своём, ином мире, где нет места словам, он куда-то мчится по небу, как безумный.