Юра Зойфер, рожденный на собственной фабрике, учился иностранным языкам у дрессированных попугаев в отцовской конторе. Потом говорил, что если чему он и научился в детстве – так это путешествиям, когда неделями спишь не раздеваясь, застряв в очередном порту.
Заняв вместе с крысами и цирковыми обезьянами лучшие места в трюме, он на ходу вытаскивал рыбу из черной воды и разговаривал с монстрами, что вылетали из снов пассажиров третьего класса.
Юра Зойфер говорил: рыбы в воде – как метафоры в речи. Позже, водя дружбу с самыми опасными представителями общества и меняя марксистские листовки на разноцветные камушки и оловянных солдатиков, он часто бывал в столовых для бездомных, прятался в ночлежках, организованных красным крестом,
выводил на площади цирковых животных и вел агитацию. Запомните эти дни, говорил он публике, собирая у нее монеты, запомните – цирк, революция и кабаре уберегут наши города от апокалипсиса.
Однажды, незадолго до ареста, засыпая на пустых мешках из-под военной почты после того, как обмотал глотки своих простуженных животных старыми газетами, он увидел –
будто стоит на каком-то вокзале у широко открытых дверей зала ожидания среди толпы неизвестных ему людей и не может выйти наружу, ослепленные светом солнца, все они толкаются и не могут выйти, все эти
клоуны и террористы с бумажными бомбами, самоубийцы, шулера со своими зазнобами, актрисы порнофильмов, ветераны из приютов, банды сербов, делегации арнаутов, отряды наемников, группы повстанцев, сотрудники железнодорожной станции, пассажиры, выпавшие из вагона, на себя взвалившие сломанные пишущие машинки и патефоны, картонные колонны и бумаги рулоны, весь свой ломаный реквизит, что на своих горбах вынуждены всюду возить, словно ларцы с дарами, все они, стараясь вырваться, толклись перед открытыми дверями
И тогда, проснувшись, он написал –
Вот мои сны, что приходят негаданно, вот мое радио, полное пропагандой, и чем проще и громче она, тем страшнее потом тишина.