Из моего окна видна лишь пастельная тусклость неба...
Из моего окна видна лишь пастельная тусклость неба. Многие любят пастель за спокойствие бледных тонов, Но не я. Над Уфой я её лицезреть не готов. Не уфимское это, как и старые чёрные кэбы. Представляешь, их кто-то впихнул сюда этой зимой. Ну, не дурни ли, право? У меня напротив дома лес. Не дубрава, Но получше и ближе чащи не сыщешь иной. Так вот бедные кэбы колёса отбили От катаний вдоль оной по ледяному асфальту. Впрочем, хватит бессмыслий, вступлений, ненужных мелодий и альтов, Слишком много я должен сказать. Будто по кирпичу На плечах моих, или по глыбе. Слишком много я должен сказать, а молчу и молчу, Приближая всех мыслей своих столь бесчестную гибель.
Я пастель не люблю, повторюсь уже в тысячный раз, Но довольство - вопрос деликатный, большого терпения, От того, деликатно, без единого возражения, Я мозолю пастелью сетчатку измученных глаз И границами пластика мутных не вымытых окон. Даже тусклым и мёртвым, но небо останется небом, Не Постигнутым, властным. С такого попробуй потребуй Исполнений желаний да по истечению сроков. Я прошу его, знаешь, никак не о встрече и чуде. Слишком много и нагло - мне нечем ему заплатить, Чтобы стала короче та тонкая алая нить, Нас связавшая. Да и гарантий, что будем Где-то как-то, но вместе - не нужно. Мне б проложить Под подошвами твердь. И по небу, по небу, по небу. Мне б окно распахнуть, или выбить со звоном дурацкие стёкла, И шагнуть. И пойти. Подо мною девятый этаж, А я - вверх, я в пастель, в преломлённого света витраж Всей туманностью облаков, от которых дорога размокла. Бонапарт бы от зависти выл, видя штурм на Москву, С коим в сердце я рвусь сквозь капели, что стелят туманы на травы Каждое летнее утро. Да за ради забавы Я за руки твои, за глаза, за улыбки умру, Не страшась ни ветров, ни седин, ни падений - небесной расправы. Лучше падать в пути: с жизни чуда попробуй истребуй! Лучше рваться вперёд, проложив самому себе путь, Чем смотреть, лучше просто окно распахнуть И к тебе. И по небу, по небу, по небу.