Стартовый пистолет в руке у арбитра. Все так спешат. Но по факту спешить нужно было мне, ведь через неделю снег и болела душа. Воздух прозрачный и кажется нечем дышать. Она улыбается небу. Она улыбается мне. И делает шаг.
Я позабыл пальто и свой шарф. Это могли быть стихи, мне жаль. Руки что не смогли обнимать на ветре северном задрожат. Полицейские грусти решили нас задержать. И проверяют мне сердце - на наличие чувства-ножа.
Последнее теплое солнце. Холодное пиво и никотин. Она гладит кошек и стонет где-то в чужой постели. Нет ничего теплее костров. Новая боль - это новая осень. Душа твоя стала сестрой. Мы не хотим чтобы нас бросили. Но я один. Стоя над рельсами и проводил покидающих серые стены. Утром ветви покроет инием. Где-то во мне Инь и Янь столкнуться лоб в лоб. Я до конечной, с плеером, миру назло. Коля в стране чудес. Выпьей меня. Покури меня. Полюби меня.
...
Она бросится под колеса. Эхо проспектов сотрет её голоса. Невесомая бронза падает в лужи и окисляется. А золотая медаль достается лесам. И в перемотке назад я пойму что смотреть ей в глаза - настоящее счастье.
Прозрачный утренний воздух, черный кофе, надежда на что-то кроме. Симбиоз проводов и кровель и чистое синее в окнах. Чисто по синьке я около - с вкусом разбитых губ и драки до первой крови на перемене в школе. Я несомненно понял, что мир огромный - должен сжиматься до комнаты. Если там дождь. И ты ее все еще ждешь. Она курит в арках и вспоминает.
Просыпает на первую, а пианино расстроенно. Она бегает по стадиону, и мы были нами всего лишь секунду, но эта секунда наверное жизни всей стоила, если снова эхо проспектов и осенью нам уезжается так хорошо. Светофор загорелся зеленым и я перешел. Мой шепот и имя твое. Неважно когда любовь стала ножом. Важно что я им сражен.
...
Осенью грузит всех. Все хотят вскрыться. Или стать птицами и улететь. Где-то внутри тебя. Самоубийца. Что знает о счастье, больше детей.