Наполню звенящим мотивом просторы души я, Словами простыми мне сердце в ответ подпоёт Про старые грёзы и проблески солнца златые, Что высек огнивом великий затейник — восход.
Пройдёт он по книжным страницам печатным и чистым- Там вечная истина дремлет, забыв суету,- Но после он высветит столик, покрытый батистом, И вазу с пионом, понуро склонившим главу.
А рядом, в тени, сиротливо на скатерти серой (Вскормлённые соком от ветви почти вековой), Плоды абрикоса — янтарные спелые сферы- Лежали, наливом волнуя мне ум и покой.
Что к зрелости этой так манит нас искренним блеском, Немыслимым холодом грубо касается рук. Признание жизни, увы, не лучом, но отрезком, Мучительной суммой из памятных встреч и разлук.
Полуденный зной растекается жгучим ликёром, Собой заполняя за окнами русло аллей, Он зыбкую тень подвергает движенью, в котором Я чувствую близость грядущих безмолвных ночей.
А белый бутон, неподвижно застыв, невесомо, Повсюду рассеял безликий и въедливый свет, Отныне алмазной росы, от рожденья знакомой, На пышной листве никогда не останется след.
И ласковый ветер своею пронзительной одой Уже не затронет паривших огнями в саду Плодов абрикоса, пропитанных сладостью мёда, Он тих, безучастно смотря на слепую судьбу.
Черты горизонта купались в румяном закате, (Там первые звезды собой обнажают восток), Попавший к последнему часу в ловушку объятий, В немом полумраке пион уронил лепесток.
Прозрачный и нежный плывёт он в воздушном потоке, В свободном пространстве, чуть слышно краями дрожа. Однажды, я верю, оставив сомненья и склоки, Блаженство такого полёта познает душа.
Боясь опоздать, приближается странник к исходу, К плодам, что его искушали своей красотой. Покинув пределы земли, в глубине небосвода, Мы встретимся снова, в таинственный вечер, с тобой.
Звенящий мотив отыграет, но эхом печали Сольётся с биением острым в широкой груди, И в этом дуэте он верно споёт о начале Иного чем прежде, но всё же большого пути...