сахаром на дне тростниковые плечи детский плачь нет, меня не лечат доктора нет вакцин все принципы разбились о причины напиши мне пару слов о том, чем дышат твои рыбы в заколоченных, прозрачных стенах из груди вон выкинь, выброси меня вечер наступит мне на пальцы атрофированные декорации мечты чет или нечет ссадины, калека вечный но с приходам тебя изнутри, все станет легче не переносимость из вчера, кубики льда, больше заряда больше пламени в глазах больше тебя а мне все мало мало единое из одиночества стреляя, точно так, спину прямо, чтобы не упасть над пропастью, где столько лишних уши этой комнаты все слышат слышишь ли, как я молитвами тебя выпрашивал у того, кто над нами вечен? забери меня к себе, из крошечной тюрьмы, ногти ломались, стуки, хруст, обивка напрочь пролетала в лобовое, ветер дул и становилось холодно лишь бы подольше этой болью, баритоном шепотом в твоё бушующее море окна настежь, в города без спроса, навсегда, родительский контроль, а я не знал, как теперь буду по утрам и как проснуться, если ты не засыпал? молчали громко так, колонки помнят этот голос, кровь со вкусом лайма, не венозная, и не везет мне так на тех, что крошат по частям иглами в сердце, кукла вудду, стертое, мятое детство заброшенные слоты памяти, ты мой Освенцим, делай, что захочешь, только вместе стань на мое место вместо всех, я растворяюсь сахаром на дне
и нет дороже этой вечности, цветами неба, теплое свечение, в переплетения вен, мои черничные - белые ночи, под расстрелом буду обесточен, если ты уйдешь забрав с собой весь стертый воздух, осени, где мы вдвоем без спросу
шипы острые, и грелся тем, что ты сжигала так и не вернув к истокам правды, я твой поводырь, и если вдруг остынет солнце и уйдет тот дым я буду тем, кто отдаст жизнь за то, чтобы светила ярче всех планет