Антон болел, февраль - дороги заметало снегом, Думал о смерти, жизни, после всем, что неизбежно, Одевшись сел в пустой троллейбус, ехал до конечной, Потом обратно, методично убивая время, Двери, ступени, снова двери, наследил в передней, Скрип половиц, соседи спят, тихо работал телик, Сюжеты пятого канала - городские сплетни, По первому и остальным двум шли одни помехи, Веки прикрыв, наполовину растворившись в звуке Воды, журчащей в батареях по чугунным венам, Легенды Невского проспекта - темных переулков, Буквы поплыли, закружились обнажая тени, На дне ночей во мраке лет магма - пылает кратер, И только там под слоем снов он ощущал свободу, Под одеялом, на диване, в своем батискафе, Антон искал фарватер к богу или к преисподней.
Найти бы ключ от всех дверей, тайных подземных рек, Открыть пути от Эрмитажа до тех пустырей, Отрыть скелет и разглядеть в нем свой привычный грех, Чтоб вычесть, впредь из списка дел напрочь его стереть, Свирепый лев в груди как в клетке ходит, ждет момент, Он не забыл, он помнит все, он станет только злей, Бешеный смех, где же успех, скрежет зубов во тьме, Может и бога нету вовсе, но ведь что-то есть? За тонкой стенкой суетились, зазвенел будильник, На кухне громко говорили, разливали кофе, Жизнь как затертая пластинка и что бы не случилось Через 24 ровно все пойдет по новой, Холодный Питер, бутер с сыром, под ногами сырость, Будто эсминец, заблудившийся в нейтральных водах, Срезал дворами, через арки, мимо школ и клиник, Антон искал фарватер к дому или на работу.