Третий день подряд мне снится зима. Будто отец или брат, Меня оставили здесь одного, на века. И эта жизнь песком, Приручила и нас, жить так. Но мы придумали мир другой, Лишь для себя, лишь для себя.
Ночами, в поисках веры в небе, В открытое окно сочилось время тихо. Они заберут и тебя. Не ты ли мне желал зла? Я привыкаю к боли немного, к непониманию, К этим повадкам строгим. Годы, как бусы. Жемчуг темнеет. А взгляд уже не держит порчу.
Зализываю раны под звездами. Знаешь, я стал сильнее, Старше на жизнь. Можешь гордиться мной, ведь я нашел людей, Способных заменить мне тебя! Это ты был страхом, Ты был криком в ушах. Но что-то все-равно держало нас. Клятвы. Кухни. Культы. Квартиры. Курим. Купчина. Ночью снег.
Старые, злые, любимые... Помнить вас, ваши глаза и слезы, Проклиная гимны из всей истории страха, Взяв на руки отца тридцатых. Небо надо мной. Ветер, бей меня и высуши мое тело. Я видел сон. К нам придет оттепель, Талой водой по венам. Праздники жизни. Новые дни. А мы, знаешь, жили как могли.
Ты прав, годы летят быстрее птицы вольной. Как камни с гор. Узнал по хрипу, узнал тень. Узнал по взгляду сквозь стены. Узнал по кашлю, узнал шаги. Звуки и запах домашней еды. Не ты ли мне желал зла? И закалял мое детство церковным холодом? Отец, я был добрым, добротой должной, словами лощеными.
Тяжело дышали птицы. После жизни снится. Мне не нужно более. Я видел казни, Закаляя смертью глаза свои. И в то же время проклиная себя, обрекая на муки, Мне нужно выпустить кровь. Отец, скорее, разорви мое сердце, Как миф и навсегда уходи. Больно, все оставлять так. Ведь только ты заставляешь плакать, смеяться. "Сын, смейся!"... А мне уже тринадцать. Слезы, лейтесь.