БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК-БРЕД ЗА АВТОРСТВОМ ГРАФОМАНА С МАНИЕЙ ВЕЛИЧИЯ
My pilot light has flicked out. You’ve knocked me off the hook, The person you’re trying to reach is no longer here… M.M. “Doppelhertz”* *Моя контрольная лампочка погасла. Вы сняли меня с крюка. Человека, которого вы пытаетесь достать, здесь больше нет. ______________________________________________________ Меня здесь нет. И мой огонёк погас. Вам меня не достать, я смотрю на вас издалека. Я ТАМ, а не ЗДЕСЬ, чтоб начать свой обещанный сказ, О том, кого вы узнаете наверняка… Я смотрю на вас издалека, словно Бог на детей, Смотрю, презрев расстояния и пространства. Во мне нет никаких, похожих на ваши, идей. И мной верховодит лишь памяти постоянство.
Итак, я помню, а следовательно, существую. Итак, я брежу, а следовательно, осознаю. Я покоряюсь, и это значит, бастую. Я в изоляции, это значит, в строю. Я в изоляции от вас, но в плотном строю воспоминаний, А вы – тени, растворённые в близкой дали. Я там, чтобы начать недостойнейшее из сказаний Вы здесь, чтобы слушать о величайшем сюрреалисте Земли.
Я – худший сказитель, но мне предоставили нишу, Я – худший певец, рискнувший тревожить лиру, Но то, что я помню, а следовательно, вижу, Отдам в растерзание вашему скудному миру.
Я вижу торговую площадь Испании душной, Сиеста в том месте разорвана детским криком: То маленький гений, безусый ещё и недужный, Вопящий чудак, пребывает в неистовстве диком. Леденец – вот запретный плод его вожделений, Из-за коего стоит лишить пол-Испании сна, Но немного актёрских усилий, и маленький гений Своё возжеланье тотчас обретает сполна.
Вот вижу я школу, где гений – мишень для потех. Кузнечик за шиворот, вопли, истерика, плач, Ругательства, крики, угрозы, нахальный смех, А зеленокрылый, отброшен, несётся вскачь.
Расчёты родителей вскорости сходят на нет – Их сын не юрист, ни бумаг, ни чинов не заложник. Имеет талант, презирает весь белый свет, Упорно твердя: «Я художник! Художник! Художник!» Родители вняли дитю, подустав возражать, Не зря понадеясь, что чадо не из убожеств, Подумали крепко, да и решили отдать Упрямого в муниципальную школу художеств.
Годы спустя, отыскался науки храм – Теплица, где всем талантам безмерно рады – Испанская Академия Сан-Фернандо, Однако наш дерзкий герой не ужился и там…
Меня здесь нет. И мой огонёк погас. На ваши фигуры смотрю, как на муравьёв, А всё потому, что творю недостойный сказ, Но о самом великом, кого принимал наш кров.
Я думаю, а значит, я существую, Я существую, а следовательно, помню. Я вижу мгновения, прожитые впустую, Я вижу вечность, ввергнутую в агонию. Никому из нас нельзя избежать её зева, Ни людям, ни камню, ни тем, ни другим поколениям, Но есть те, что доводят её до агоний и гнева – Г Е Н И И
Не скрыть их деяний пылающую зарю, Не занести силуэтов пустынным пескам. Один из таких – тот, о ком я сейчас говорю, Револьверами стрелки аморфных часов он приставил к её вискам.
Итак, продолжается жизни воспоминание, Гению мира бездарная серенада. Теперь, как на плёнке, на белом листе сознания Экзамены в Академии Сан-Фернандо. Экзаменаторы – важные старики. Процесс, как обычно, волнителен и тернист. Но вот, движенья заносчивы и дерзки – На сцену выходит наш щёголь и скандалист. Обводит всех разом презрительным жестом руки, И произносит: «Я больше, чем все вы в сумме! Вы от искусства чудовищно далеки!»
Итак, был он выгнан оттуда без долгих раздумий.
Не стану судить я его необузданный нрав, Работа моя – это лишь констатация факта. Он, может быть, даже отчасти неслыханно прав, В том, что чуть не довёл своих менторов до инфаркта…
Ему ли, забвенно читавшему Фрейда и Ницше, Решившему ставить себя над всем и над