Трос, грузовик и тёмный балкон, Вы мои двери в сладкий сон... Яд, пистолет и нож на столе, И под утро боли больше нет...
В наши дни живут песни лишь двести дней, И во мне они рождаются трудней. Я отдам, вам всего себя я отдам, И потом я вернусь по своим следам.
Трос, грузовик и тёмный балкон, Вы мои двери в сладкий сон... Яд, пистолет и нож на столе, Я признаюсь, что я...
Никогда я такого не ожидал, Что я здесь перед вами, так устал Я - никто, и останусь я никем, Я лишь жду, я лишь жду последнего дня...
"Простись со мною, мать моя, Я умираю, гибну я! Больную скорбь в груди храня, Ты не оплакивай меня. Не мог я жить среди людей, Холодный яд в душе моей. И то, чем жил и что любил, Я сам безумно отравил. Своею гордою душой Прошел я счастье стороной. Я видел пролитую кровь И проклял веру и любовь. Я выпил кубок свой до дна, Душа отравою полна. И вот я гасну в тишине, Но пред кончиной легче мне. Я стер с чела печать земли, Я выше трепетных в пыли. И пусть живут рабы страстей — Противна страсть душе моей. Безумный мир, кошмарный сон, А жизнь есть песня похорон. И вот я кончил жизнь мою, Последний гимн себе пою. А ты с тревогою больной Не плачь напрасно надо мной." (С.А.Есенин - "Исповедь самоубийцы" ‹1913—1915›)