Я тебе прочитаю стих. Я писал его десять лет. Показать все не мог, прости, Обстоятельства брали в плен. Я выкидывал, я сжигал, Рвал на куски его, Хоронил в земле, Но каждый раз он опять ожидал Меня там, на моем столе. Что ж, пришлось дописать Через тысячи "не могу". И не помещается уже в тетрадь Вся та боль из сведенных скул, Вся та ненависть, злость и страсть, Что когда-то держал в руках, И огромная злая пасть, Ты ее называешь страх.
А еще в том стихе ветра, Мегаполиса залп машин, Пик горы, а под ним гора, Вся испуганная и дрожит Лавиной. Пять мостов. На мостах следы Лишь по центру из ниоткуда, И одет он совсем как ты, Тот старик, что рыдает скупо. Там затвор и глухой щелчек, Книги в пыль и зонты наружу. Крики птиц, а потом еще Чей-то смех леденящий душу Из под полы. В том стихе есть огонь из глаз, Пара сотен в ночи по встречной. Этот стих, он и есть моя власть С расстоянием в бесконечность.
Я так долго не мог понять, Что в стихе моем за пробел? Но это так сильно задело меня, Что я взял и запел. В сто децибелл. Потом выл и хрипел. А потом пополам, будто сломан хребет. Все, привет! Меня больше нет! Нет... Нарастающий гнет, Из угла в угол ход, поиск, Непонимание изнутри тебя рвет так, Что хоть шагай под случайный поезд. Я так долго не мог понять, Как не может понять любой, Не хватало чего в стихе у меня, А не хватало тебя, любовь.
А в конце своего стиха, Когда пыль улеглась, Дым осел, Заклинаю тебя на века, На всех языках, Континентах всех: Береги. То, что есть внутри, Всеми силами береги. Тот свет, который в тебе горит, Без него ты считай погиб. Даже если вокруг лишь тьма Слепит черным и тянет вниз, Даже если вот-вот с ума Соскользнешь от угрюмых лиц, Сердце вдавлено, как в тиски, И окутала вдруг печаль, Береги его. Береги. И ты справишься. Обещай.