Хмурый город не спит, смотрит в душу мою, В западню зазывая своими огнями. Я, возможно, последнюю песню пою, Я, возможно, предчувствую гибель свою И прощаюсь заранее с вами. Когда время придет, когда выйдет мой срок, Черный жнец навсегда заберет мою душу. Не желаю бессмертья, какой в этом прок? Всем нам смерти платить неподъемный оброк, И традицию я не нарушу. Если спросят меня на границе миров О последнем моем, неизбывном желании, То на этот вопрос я ответить готов - Не хочу знать великие тайны. Я хотел бы опять в тот далекий апрель, В поздний вечер весны позабытого года, Чтобы снова увидеть твою акварель, Воплощенную кистью свободу. В буре жизни чудной, в вихре странной судьбы Мы теряем людей, тех, которых любили. Мы хороним друг друга и прячем гробы В закоулках души, превращенной в могилу. Заколдованных снов не исчезнет печать, Тени прошлого снова приходят за мною И всю ночь напролет в изголовье молчат, Просто смотрят и манят с собою. Может быть, скоро стану таким, как они, Невесомым и зыбким холодным туманом. Где-то в сумраке ночи мелькают огни, Или это лишь звезды над храмом? Для кого-то священней молитвы хула, Я уже не могу ни роптать, ни молиться. Догорает в старинном камине зола, Только мне почему-то не спится. Ночь уходит, и в окна стремится рассвет, Тот, который с тобой никогда не любили. Мир становится серым, со стенами в цвет, И неясным как звук на виниле. Я спешу скрыться прочь до вечерней зари, Лишь во тьме обретая подобие покоя. Пусть зажгутся опять тусклые фонари, Я когда-нибудь буду с тобою.