На Киевских трыбунах затихли сектора, Причиною тому не дождь, не слякоть, не жара, Команды-финалисты нервно курят у ворот. И вдруг все зашептались, а вот и он идёт. Буффон пришел в костюме, стесняется Пике Но хто это сидит с часами Луч на руке? Кому всю ноч на полтрыбуны возводили трон, Усами и улыбкой осеняет стадион.
Бацька, баця, баааааця, Когда вернешся домой? Без цебя нет прибавок к зарплате, В колхозах вечный выходной.
Святейшество уселся и судье махнул: давай, И понеслась игра как будто будто битва за урожай. И наш сидит волнуется, вусами шевелит, Не терпится, когда же будет первый гол забит. Трибуны аплодируют, смотрець игру мешают, Как будто бы на что-то ненароком намекают, А вот тому с трыбыну надо трыццаць суток дать Пусць знает, как ненашим флагам прям в глаза махаць.
Бацька, баця, баааааця, Когда вернешся домой? Без цебя нет прибавок к зарплате, В колхозах вечный выходной.
Игра игрой, но ждёт домой родимая зямля, В его отъезд перестают плодоносить поля Не доятся каровы и карупция растет, И весь народ у Минска-два с цветами батьку ждёт. Эх поскорее бы к дворцам и пашням вновь вернуться, Но надо ж перед всем еурасаюзам рисануться: Решил он к чемпионству руку приложить свою, И тут же выйграл выборы на главного судью
Бацька, баця, баааааця, Когда вернешся домой? Без цебя нет прибавок к зарплате, В колхозах вечный выходной.
С ацечэским советом лез к спортсменам тут и там, И чыста раз на технику ударил по вратам. Баролся на стандартах, не давая наклонять, Штоб рэзвым бегам всем казлам барозам паказать, Што мамка Меркель старая, а бацька - ешчо тот, С рабочими визатами к варотам от ворот. Пытался в тонах намалот газона оценить - Простаивает поле, вот бы жыта посадить.