Куплет 1 (L.I.D.): Не пойму куда меня несет вновь ветер, позабыв о том чем в прошлом грезил, В открытом океане тонет крейсер, и голос внутри говорит лишь "бейся", Пытаюсь из спины нож вынуть, но силы на исходе и кровоточан раны, Никогда не будет здесь аваций, хватит, выгляжу как труп в реанимации.
Абсолютно стало на все похуй мне, ничему совсем уже не удивляюсь, Каюсь, не могу без слёз смотреть на то что приносило раньше радость, Вокруг у всех любовь и счастье, говорят это человека красит, Зачем и почему же на терассе я вновь на полу лежу нажравшись?
А на утро не помнишь было что, вокруг бардак прошел как будто шторм, Сидишь в прострации часок другой, опять задумавшись зачем это было нужно все, Не понимая жив или как Ленон Джон, на ноги встал и вновь в магаз пошел, Но у двери я лег, играет Домино, пытаюсь на кровать залезть, но падаю как говна мешок
Иду по улице безлюдной вникуда пешком, думая, зачем я в этот мир пришел, Зачем я нужен и как оказался здесь, ведь у каждого из нас свое предназначенье есть, Стоит ли оно того, чтобы убиваться так, вопрос этот волнует меня больше чем Украина вас, Не ценят люди доброту, поэтому я все в себе держу, чтобы не показать себя как шут
Я тоже ведь живой и у меня тоже чувства есть, то что не показываю не значит что их нет, Очередной утырок скажет что несешь за бред, но ты не знаешь сколько пережил я бед. Да мне только восемнадцать, но повидал я больше всех вас вместе взятых, И мне в свои года уже охото прыгнуть за борт...
Говорят они что бог есть, почему тогда тяжело когда он взял и просто бросил, У меня нет рожи, только кости, кому я нахуй нужен вовсе, разошелся со всеми врось я, У меня только бумаги лист и микро есть, теперь ничего не нужно кроме, понял? Но перерезать хочется вены с криком: "похуй, все равно все рано или поздно сдохнем"
Куплет 2: По дорогам осеннего парка, знаю, похоронено больше воспоминаний, Не сразу, печаль и усталость нахлынут как будто мне мало не нужных страданий, Копайся подальше, моя жизнь - всего лишь пустующий зал ожиданья, Тут как ни старайся, все бегут за билетами в кассы, толкают и злятся [злятся, злятся...]
Я не зря под забралом, говорила мне мама, говорила устало, я все так же Ей клялся, что все будет нормально, что от от геры мой нос не покроется красными пятнами, Знал ведь не будет так просто, что поздно стать умным и взрослым, Обошел все жгуты, скрылся от передоза, этот бред я втирал под сердечным наркозом.
Покидал и терялся, я был трезвенником, но и в снежный комок собирался часто, Собирал свои шмотки и катился на хрен, но потом возвращался, и в ногах не валялся. Мне так вырваться с этого круга хотелось, но прибитые пальцы - хирурги на клаве, Тянули назад, и всё врали, как пустые слова на экране обещали немало.
Как в песочных часах переставлял себя, пересмеялся, переблевался сам, Но когда сквозь ноздрю мне сестра запихала кишку - надо было бояться тех стран, Где отходят премудрые и смельчаки, пребывая в забвении, грустной апатии, Сам лишь - думал о ней, да про тех, кто выложит с черною лентою в гаджет.
Не просил я отца покидать этот мир - да кому моё мнение в жизни пристало, Не стал - кого-то винить и положил свою руку на ограждение - ладан, Я ведь помню тот день как сейчас, это быль или сказка, не помню, честное слово, Без лучшего друга слонялся голодный и мокрый по городу вечером поздно,
Всё в трэке - без веревки и пули, забываю что трудно, под апрельское утро, Понурый сквозь толпы, окурки, быть чутким и добрым, поверил так нужно, Понял всё это и годы спустя обнаружу себя, глядя сыну в глаза скажу, "Я горжусь тобой малый, береги свою маму и дерзай своей жизни тропу"