Черною костью волчица сыта шепчущий в уши, сам не слыхал тот, что усвоил, не скажет другому, огню все равно – дрова иль солома духовно начавшись и градом вонзившись в ярости штопал чувства всех ближних вскормлен слепою и выращен мертвым дон колыбели в холод завернуто силой всех ветров, слабостью ветвей солью основ и вершиной шипа собранным пеплом, повешенных семя ковалось мгновенье – теснить времена эра беззвучия, вонь в поднебесной узлами колючек ровняется лоб с дырой полумера, продлением веры ватой гнилою утаптывать столб щепкой поверья, оставленной змеями, пустоши ритуал порывом сомнений, здоровьем болезни поднялся тот, не встал слепящим рассветом без догм и запретов болезнью живых, проклятьем воспетый свинцом оросил горизонт в падении Сжег небосвод личиной трех сил, сжег овалом камень точил, дитя все ж орало занозой в душе, размером могилы сыпали снизу, трижды вторили не питую воду, нечесаный локон в первой крови оставил свой коготь раной всех тел, пульсом ножа всем не успеть, торопитесь ждать?