Уничтожь меня, уничтожь меня полностью. Пусть одиночество веет сыростью, может даже пропащей гордостью... Может быть, когда-нибудь буду твоим вечным пристрастием, только на душе почему-то так горько и гадостно. А я вновь пишу. Ручкой черкаю слова на бумаге, дерзко молчу, когда ты опять и опять пребываешь в онлайне... Хочу написать. И боюсь. Разучилась верить. Всё время куда-то бегу, стремлюсь, а от моих крыльев не остались даже и перья. А завтра - сентябрь, и в школу бы вроде пора, но только не хочется. Слякоть. и снова завертят дела, а мне так не хочется знать, что ты где-то рядом опять и опять. Стоишь, меня изучая своим карим взглядом; а я всё пишу. Застенчиво, самозабвенно, с мыслью: "Это последнее моё письмо ему. Наверное". И - снова вру себе. Срываюсь, как Цербер с цепи, вою, метаюсь, рву на себе последние русые волосы; помниться, когда-то я хотела покраситься в огненно-рыжий. Наверное, что бы в душе появилось пламя, которое я давно жду, и ждала годами - а его всё нет. И почему-то чувствую себя лишней. Везде. А, может, когда-нибудь разучусь бояться. В бессмысленной гонке за смыслом и за моралью я уже выдохлась. Я - слишком устала. Грызу себя мыслью: "Вроде уже сентябрь, и почему-то должно быть радостно, а я всё пишу" Я не могу быть счастлива. И - просто прошу. А из глаз катятся придуманные слёзы на придуманные строки ненастоящего письма, и страшно. И почем-то звёзды сегодня ночью поглотила тьма.
Что-то совсем разошлась. Строчки бы выкинуть из головы, да и из бумаги тоже. Ах, как это на меня похоже... ... тебе всё равно. Ещё бьётся пульс под кожей.
И где-то близко морское дно. Хотя, какое может быть, к чертям, море, если мне по душе всю жизнь были горы, признаюсь.