В сырые промозглые сутки себя уволочь, Шагая по утренней грязи промокших газет. Но утро не знает о том, что мы будем всю ночь Расстреливать сон огоньками живых сигарет. Бессовестным смехом запляшет коричневый бес, В глазах раздвоится лиловый от слёз Азатот. И ты на окне нарисуешь нордический крест, На пальцах останется сладкий отравленный мёд. Цветные фрактальные сказки покажет весна, И вырастет лето на наших печальных глазах. Покроется чёрной корой пригоревшего сна Клыкастый, сжигающий, злой истерический страх. Рассвета не будет, пока не закончится сон, И солнца не будет, пока не обрушится снег. По нашим телам рассыпается бронзовый звон, И с бронзовым звоном кончается бронзовый век. Мы небо разрежем осколком хрустального льда, Зальём его кровью сырую и серую твердь, И в венах уснувшего бога застынет вода, Сухим наркотическим смехом подавится смерть. И явь прогорит неземным разноцветным огнём, В замёрзших руках засверкает Священный Грааль, А мы - безнадёжно живые - сгорим и умрём, Безбожно умрём, как никто ещё не умирал.