По городу бежит босоногий ангел с обломанными крыльями, Под его ногами желтая листва и бордюры, что взрыли. Осень чётко отражается в невидимом воздухе, Её светло-печальные дни по календарю двигают поступью.
Я в сером пальто, следую телом за взором по стенам. Моё внутреннее непонятное меняет во мне мой же оттенок. С небритой щетиной, иначе внимаю данные прежней картины Бурых прудов из коих бурчит вечно млечная тина.
Тихо плещет туман в приоткрытые окна вещими снами. И багровый раскрас над забором — бессменное знамя. Холод земли намокает от беспрерывной сырости. Из года в год к нему привыкаю, передвигаясь по силосу.
В голове обрывки смыслов вальсируют зыбкими нотами. И в их минор я собственноручно замотанный. Смуглые знаки сияют в небе, витая над крышами. Шепот тоски сквозь щели и дыры течёт еле слышно.
Ветер несёт обломки этюдов по линиям станций. Ветви дерев вместе с ним мило качаются в танце. Бесконечность смотрит на потоки живого течения, И я его часть, что ведома восшедшим влечением.
Мечутся птицы в дворах, близ прохладных каморок. Полураскрытый и ржавый гараж терпит собою изморы. На тусклой пелене озер сияет для меня прозрение, Что счёт всковырянных часов сведёт собой в забвение.
Посиневшее мясо фаланг под ногтем чует ритмику сердца. Мутный ноктюрн обнимает собой квартальные секции. Кислород оседает и бултыхается в розовых лёгких, Жухлая пыль, витая меж дней, выпадает на треки.
Отдав своё я, всё выжинаю к полям обнаженным, Молча впитав в себя запах прохлады прожжённой. Вминая стопой мякоть полунемых совершений, Я растворяюсь в поре, коей нет совершенней.
Сквозь серых туч нарост крадётся Феб полувялый, И на отцветших пучках уличных роз утро кочует куявой. Унылой дремотой вещая на простор коррозий, Я, вновь, с наполненной душой, встречаю негу осени.