Иду по гравию, в скальп дышат музы. Меняя gravy так, что камни колыхают юзом. Волки на кромке воют на луну своим союзом/ Луна свисает с высоты будто мужик обрюзглый.
В плеере Fuze и грузы, мне немного грустно. Наверно это потому, что я довольно русский. Мысленаброски так вот просто обращаю в сгустки. И возлагаю свое сердце в жертвенник искусству.
Немые крыши смотрят в тротуар и ждут хозяев. Рыжущий кот, как толстый коп, свое ебло раззявил. Мир разлагается на ветви и прорезы кадров. Возле коротких кинолент хапают дети Кадма.
Из чешуи земли торчат кусты и прячут стебли. Замерзшие цветы любви плутают в лютых дебрях. Бетонный лес зовёт безмолвных сов, и дирижабли Несут надвывом хор рулад, что поднимают жабы.
Замёрзший повод жжет ладони в глубине карманов. Конвой бретониев следит за мной будто я мамонт. Под чёрным хлопком рюкзака тринадцать песен Кафки, И я их пронесу с собой мимо летящих авто.
Под шлёпом башмаков мне слышен рёв канализаций. И через лязг оков несётся стон цивилизаций. Феи на стоне в монотоне оглушают ямы, И ровные ряды их глаз журчат как океаны.
Навь чертыхается в атлас развязок яви. Просохшим матовым раскрасом мгла кирпич буравит. В скальп дышат музы, мои стопы ощущают гравий. И камни колыхают юзом, размеряя gravy.
И у нас всё окей с тобой... Можно даже пойти поспать.