Проснулся в холодном поту, пошел хуй знает куда, Сквозь темноту, заблуждал в скопище дат; Уронил календарь, тепло все кому-то отдав, Вел себя под удавку, но залип в чистых прудах.
"Хелоу", моя пустота, я бледный сектант безлюдья, Привет, мое одиночество, до смерти люблю тебя; Запутан в непонятных состояниях и "движах", Нахожу свое Я всё реже, к гробу все ближе.
Созерцаю ночь на балконе, в халате, дрожа, Смотрю как звезды над землею в полете кружат - Невесомость манит меня, посещает лишь бред, Привет грибам, гашишу, порошку и гидре.
Пытаюсь согреться в чужих глазах и объятиях, На вид неопрятен, к сердцу привиты совести пряди; Любовь и проклятия - порой самого себя не понять, Хочется просто укрыться в холодных тенях.
Из крайности в крайность, фатализму поддавшись, То распутный лукавый, то одна из монашек; Боюсь ужаснуться в недры себя однажды прокравшись, Осень и кашель, что будет дальше - время покажет.
Когда то был бледен и худ, но годы бегут - Теперь я жирный урод, что не возьмет самокрут, Что не возьмет парашют, не въебет анашу - Одинокий мутант в шелесте павшей листвы и брошюр.
Одинокий Джамшуд без всяческих средств - Отделяю себя от людей навсегда, наотрез; Одинокий младенец вселенной укрылся от боли в чепец И не верит больше в чистоту рук и сердец.
Не могу приглядеться, то ли червь, то ли блох, Бесконечно кипит котелок, и в глазищах бело; Много ем, дурно сплю, сам себя непрестанно сверлю, Негодую и злюсь, но не жру лечебных пилюль.
Улыбаюсь, смеюсь, вспоминаю июньский июль, Для нелепых лярв пишу стихи о любви на петлю, А в душе клокочет аскетизма салют И, казалось бы, вот, еще чуть и я приземлюсь.
Но потом снова рёв, снова обрыв и полёт, Вновь невнятная сила душу рвёт и ведет, Подрывая то ввысь, то спуская чуточку вниз, Намекает, что должен к зениту стремиться.