На Нахимовском проспекте, где довольно часто был, Где гулял и где работал, где девчонок я кадрил. А теперь такое дело, в общем, я хочу понять, Почему меня «задело». Я спою сейчас про блядь.
«Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?» А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит. Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди. Тормознула две машины, те, что мчались впереди.
На башке у ней беретка, а бычок прилип к губе. Ни хрена себе кокетка! И, наверное, в парике. Не могу проехать мимо, не могу не заорать: «Не видал такую дуру, не видал такую блядь!»
«Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?» А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит. Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди. Тормознула две машины, те, что мчались впереди.
В дом к себе я воротился, за кухонным сел столом И к Полено обратился телефонным я письмом: «Объявить войну всем блядям, закрутить весь анархизм, Позвонить всем взрослым дядям и возглавить онанизм!»
«Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?» А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит. Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди. Тормознула две машины, те, что мчались впереди.
«Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?» А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит. Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди. Тормознула две машины, те, что мчались впереди.