Я выбирал себе судьбу, где я бы, к счастью, мог бы сам Быть кем-то другим, но был всего лишь частью образа. Катакомбам в памяти важно, как в них скоро ты проник. Мой жизненный путь будет не скрыть от глаз, как вспоротый гнойник. Я год не писал песен. Заглох, мир стал тесен. Мой бог, скажи что делать? Остановиться, не увидев подвох. Этот путь - грязь и только внешне крут. Он Затянет на дно, вцепившись в душу, словно клешни Спрута. Немного приподняв, добьет он под прессом или под гнетом. Это мой личный Готэм, ведь я профессор таких полётов. Чтобы начать с нуля, мне пришлось опуститься до дна. Я свое эго вновь словно по крупицам собрал. Можешь считать все это стартом невозврата, Ведь в определенный миг пришла вместе следом за фартом мне расплата. Я попытался завязать, в итоге был перерожден. По мне столько слез проливали, сто теперь можно мерить дождем.
Я просто вижу весь этот мир под другим углом, В то время, пока проблемы утопают в бокале. Слово - патрон, что загонит всех медленно в гроб, Ведь то, чего мы стоим, помнят объективы камер.
Все меньше трезвых дней в календаре, на них лимит на радаре. Выпито столько в баре, что единица не литр, а барель. Я себе эту яму вырыл сам, ведь выбрал не выть как вы, А проделывал фразой в затылках твоей стаи дыры псам. И моя психика тоже впредь не стабильна, Нашел силы подняться, значит должен петь вместо гимна этот трек. Вы меня подло к стене прижали Я в альбоме раскалывал душу и вот мой секрет скрижалей. Я был в паузе год и слышал в криках зависть Двуличных ублюдков, что оскверняли все то, к чему прикасались. Быть может это скорбь по минувшим годам? К чему тогда тут спор? Все, что им рушил - отдал. А если спорить сели, вот он - мой сторителлинг, лови. Я из тех, кто год бухает, и вскоре стелит на бит. Мои крылья сгорали от солнца, как птицы, до тла. Мечта разбиться могла, когда летал там, где мой верх амбиций - оклад.