Прикосновения ускоряли пульс. И мы сгорали, пусть, Мой мир аморфен, пуст. Твой выход у меня под рёбрами. Бесконечно длинный, слегка потрёпанный. Мне страх не утаить. Выбор не дадут двоим. Я снова потеряюсь в лабиринтах губ твоих. Ладони свяжутся морским. Шкалят килогерцы. Я полюбил тебя, как мог, своим ущербным сердцем. Давай затянемся до фильтра снова. Давай завязывай, я флиртом сломан. И карабином выстрел, но не мой. Из лабиринта выход строго: быстро, по прямой.
На разных полюсах, поверь, Мы были близко. Два неумелых, но таких родных эквилибриста. Играли струнами любви. Терялись в плясках. Я буду вечно в твоих поисках, моя Аляска.
На разных полюсах, поверь, Мы были близко. Два неумелых, но таких родных эквилибриста. Играли струнами любви. Терялись в плясках. Я буду вечно в твоих поисках, моя Аляска.
Я ненавижу вас, и реже стержень Фельдшера в груди позволит прежним быть, Все меньше нежности в моих холодных, когда Вновь тянешь за две из душных камер, И воздушно-капельным спасешь от полигамий. Соврал бы, если говорил, что не ронял слезы - Ветер съедал сетчатки, не давая нам срастись Посметь в одно. Здесь мое все, как смесь посмертных од, В редакции Винсент Ван Гог, и ты простишь, Хоть не поймешь не слова. Я б наплевал на лабиринты мира, Только ты не покидай Мои, иначе карабином. Свой выход нахожу в тебе, но тебя рядом нет. Последний ряд - билет, но не твои парят во мгле.
На разных полюсах, поверь, Мы были близко. Два неумелых, но таких родных эквилибриста. Играли струнами любви. Терялись в плясках. Я буду вечно в твоих поисках, моя Аляска.
На разных полюсах, поверь, Мы были близко. Два неумелых, но таких родных эквилибриста. Играли струнами любви. Терялись в плясках. Я буду вечно в твоих поисках, моя Аляска.