Скорость и комфорт внутри салона мерседеса. Поскрёбывая ногтем клетки пресса, пробовала персик. Длинный пальчик посверливал перстень. Твой Муж - банкир. Твой Любовник - садовник.
Ха! Поймать бы кентавра на перси, Чтобы снять с него комплекс, Чтобы было, что вспомнить! Там, среди астр, Катастрофа страсти. Хазар таращится в Рахель, И конопля течёт в трахею.
Мальчик со съеденным сердцем Клянчит, целует мизинцы - Леденцы смерти. В любви - это принцип, Где вещи становятся как прихоти, и жизнь, в них вошедшая, зовётся притчи.
А ты равнодушно смотришь в зеркальце: - Дам только сказочным принцам. - Если бы!
Делая вид, что против, а сама осклабилась. У неё внутри некие клавиши плавились.
У неё внутри: война в Югославии, Хес бала, талибы, Моссад, Кавказ, возникший из засад,- Будто её кто-то тревожно нежно гладил. Ну разве можно отказать в усладе?
Груди рвали платье на части. - Так вы сегодня платите? Классно, Принимайте участие! А из под платья - белые чайки счастья! И взгляды стукали, стукали их как нунчаки.
Взяла за галстук: "Теперь вы в цуг-цванге. Трое суток - это могут морские черепашки, Ах, как жалко, что в машине нету ванны. Я гибка как игуана. Анна Анна дон Гуана."
Только стебли блеска, и Из чёрных ресниц - хруст нарезанной лески. И две корюшки бьются в плеске, и жарится джаз, и капают слёзки.
Аджария, жар, жажда, юз в сиропе селёдки. В салоне секса, посерёдке. След Кио в зле Гао Иль синяки из Финикии. Блондинка лаской извлекала Иль сикель финки и дельфина. Европа ластами о скалы Иль в Киле.
А нас её трели облили с неба. Но всё равно, всё равно там всё шло без кайфа!
Кипрский загар и привкусы кокса, Вакса пустоты. Аромат Кензо. Где-то там, внутри, - Оксфорд. Здесь - сплошное сенсо... Какой моллюск, думала, Свивающийся в трубочку! Расстёгивала пуговку за пуговкой, Ловила дылдочку на удочку, туточки...
Дрожь машин, и она - дрожь. Дрожи вздымали её до вершин, И вдруг: "Целуй, но не трожь". А сама смеётся. И хлынул дождь. И не стало машин!
В вашей душе: нежность, сбитая с ног. Стокгольм, пианиссимо, сцена... Залгавшись - глаза ушли под потолок. В ответ: "Назовите себе цену".
- Мамочка! Ради Бога! Не делай это с немцами! - С таким цинизмом Целовать христосочку.
Но кресло опускалось вниз, И ты расстёгивала кофточку... Лежать или сидеть, смотреть в него И делать вид, что любишь,
Поэт и пёс, корреспондент, тчк. Облюбовавши, любишь, юбишь. Юдашкин тишь да боа, Анри Ж. Сам Сартр скажет, это - ложь. Мне тяжело, но ложно всё промеж,- Блажь.
Мерс стоял у входа в бар. Едва заметна дрожь. - Зачем сейчас похожа я на тварь? Что делаю? Боже! А руки всё плели свои кружева, В то время как и ноги увязали в вожжах,
И вы дымились вдоль некоего шва,- Вожак и его распалённая шваль. - Так почему! я такая жива? И тело взрывалось стоном и станом, Звоном и зовом, и улетало в заумь, Пока её растворённые в криках мысли не взорвались бодузаном.
И вдруг к стоянке сквозь дожди примчал джип, На котором выжгли - Жди. А внутри - волки. Вожак скалясь, - - Что, милая, устала? Пялясь.
- Пли из двухстволки! И Ворона. Немые губы ожидая, села на асфальт поклевать у мокрой стали.
Что может выразить блеск слов? Слова улизнут, уйдя в Love. Йод любви обольёт зла лёд. И вдруг - Облака!