Начало вечера, я у окна сижу. Смотрю внимательно за тем , что там внизу. Беру блокнот для записей и ручку чёрную. Всю правду с улицы пишу бесспорную. Улицы дымятся, разваливаются, крушатся. Среди камней-развалин можно потеряться Навсегда и не найтись, заблудить в округе. Наматывая по закоулкам круги и дуги. Выстроились подруги под баром в очереди. Патаскушки сзади, шлюхи впереди. И пара сутенёров делят точки. Сучки на кочке, в руках цветочки. На груди бугорочки, пробитые мочки. Язычки и пупочки, и высокие каблучки. Денег пачки зелёные. Взгляды жадные, заворожённые. Но радует хоть , что-то, за поворотом парочка. Сидят обнимаются в беседке на лавочке. И вдруг облом, подсаживается третий. Мне кажется он лишний в этом милом дуэте. Закуривают по сигарете, достают бутылочку. Разливают по стаканам, распивают водочку. И так вторую третью не захлёбываясь пьют. Смотрю они в подъезде вдвоём девку е…т.
Беспредел! В мусорниках квартиранты. Были жителями страны, а теперь эмигранты. Побитые проказой, отрешённые от жизни. От голода собачьего все отходы погрызли. От мысли, что так может быть становится не по себе. Ручка сама пишет в застывшей руке. Было бы хорошо не видеть всё это. Без этого всего не было бы и Гетто. Нет запрета на войны в округе. Сами находят друг друга и губят. Шакалы позорные! Вылавливают по одиночке. Вышибают мозги, отбивают почки. Богу надоевшие, тошные люди. Души отдавшие на золотом блюде. Фу! Позор ! Выродки, недоноски. Потерянные навсегда.. общества отброски.