Он садится с нею рядом, Он берет её за плечи, И причудливым узором засверкает его речь:
"Слушай, там, далеко-далеко, есть земля. Там Новый Год, ты не поверишь, Там Новый Год два раза в год, вот. Там снег, там столько снега, Что если б я там не был сам, Я б не поверил, что бывает столько снега, Что земля не видит неба, И звёздам не видать с вершин, Как посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонёк моей души".
Тихо-тихо-тихо! Там Нью-Йорк говорит с Москвой: "Москва, Москва, забери меня домой!" Долгою упрямою строкой Бежит дорога подо мной, Ещё чуть-чуть и распрощаемся с землей! А ей клянётся, что вернётся: "Совру так с места не сойду!" Врёт... сойдет...
"... Посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонёк моей души..."
Посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонёк его души.
Какая глупость, право, верить его словам, А не поверить - грех, Тому, который веселее и светлее их всех, эх! Она молчит и улыбается ему, тому, Который возвращается...
Посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонёк его души. Посреди огней вечерних и гудков машин Мчится тихий огонёк моей души