В штате Индиана интересный есть закон, О том что свою жертву убивец прям должон Уведомить о времени и месте преступленья Иначе смертна кара ожидает там его.
И был там и убийца, и был там кто убьон Планировался быть – таков уж тот закон. Перво́го звали Ульрих – второго пан Безруких, А вместе они были – эмигранты Белаков.
Так, получил разок Безруких наш Антон Письмо, где была улица и час уж назначон. Додумавшись, что Ульриха проказы это есть Решил на скорый поезд до России тут же сесть.
Вздор был их давний и страшный но́сил тон Ведь издавна спор из-за дам чудовищно страшон. И Троя пала оттого, и Мышкин посрамлён, Что любо женщинам ловить другой мужчины взор.
Антон вбегает уж в купе, едва держа свой стон Оттого, что мир его столь вдруг был порушон Этим ревнивцем и даже бывшим Колчаком! Ну что ему понадобилось искать внутри – и в нём?
Ведь десять лет с Матильдой скрывался здесь Антон Изнежился и весь вздряхлел за мирной негой он. И не заметил, как где-то пал Советский наш Союз А потому вкус предвкушал расстреливающих узд.
Но что Матильда – как она, где уже положон Её осанки, ножек храм – её прелестей сонм? А убежала уж она! К Фролову – в Вены шторм! И Ульрих, убиёт Антона за то что та разочаровалась в нём!
Но у́же всё, кипит, пыхтит вагон, Места и с вами мы давайте в нём займём. Тут в сборе все – и Воннегут, и Пруст: Болтают всё, как должно слову исходить из уст.
Толстой задумался, ну будто бы Бринонн. И Зощенко сидит здесьжа, уж смехом упоён. А Ерофеев – так тот снова в Петушки. И даже старец Кортасар – и тот чертит строки.
А поезд лихо мчит над океяном, Вертя крупом своим – совсем уже усталым! В Россию – так в Россию: и даже наплевать, Что ничего съестного там не откопать.
Но Хомо Деликвенсис умом не обделён И что Антон бежит – прекрасно знает он.