Среди домов, промокших под осенним дождём, Между кварталов, замёрзших зимними ночами, Я доживал, укрываясь тоненьким плащом, И ждал отбытия поезда в сторону печали. Облаками окутанный, серый быт Штамповал, как в типографии, людские дни. Сакральный смыл всеми нами так и не раскрыт. Но кто-то беспощадно тушит правды огни. Под асфальтом города хоронят наши сердца, И только единицы, как росток, стремятся к небу. Я и ты - продолжаем идти до конца, До финишной черты, у которой никто не был. И, казалось бы, шагнуть вперёд под силу многим, Но под ногами ил, и не сорваться птицей места. Я подражаю каждый день бесцельно убогим С желанием одним стать героем протеста.
А помнишь, как мы с тобой мечтали? Помнишь, как с тобой летали мы? Мы - либо две стороны одной пыльной медали, Либо одна сторона далёкой Луны.
В полутьме, между креслами пустого зала, Я наблюдал картины о пути неживших персон. И в судьбах второго плана левого персонала, Разглядел когда-то в детстве приснившийся сон. И вот он, стон, пронизанный борьбой за свободу, Вот он вой на Луну, неведомый доселе. Навзрыд крик - проклятье на дождей злую породу... И песни тех, что свои допеть не сумели. Среди домов, сгоревших под лучами светила, Среди кварталов, утонувших в весеннем тепле.... Я ждал выстрела в грудь точного канонира, Но не дождался ни наяву, ни во сне. И, казалось бы, шагнуть вперёд под силу многим, Но под ногами ил, и не сорваться птицей места. Я подражаю каждый день бесцельно убогим С желанием одним стать героем протеста.
А помнишь, как мы с тобой мечтали? Помнишь, как с тобой летали мы? Мы - либо две стороны одной пыльной медали, Либо одна сторона далёкой Луны.