Чернеют стены гроба яви, мертвотопь - погост рыданий, полураспада поневоле, телесный недуг затхлой боли. Неотвратимо разрушимы поникшие надежды сирых, озлоблены и не терпимы гримасы лиц неразличимых.
Грустные тени спят и не верят, время теряя в пропасти лени. Вены их душат, сердце несётся в вихре агонии мира уродства...
Сгнивший савана лоскут, немые взгляды прохожих, бремя стихающих мыслей в страхах ушедших остывших. Тяжесть будней тоски, давящей на виски. В грязных окнах пейзаж истлевающей жизни.
Низменность, блуд, Жестокость, раздор. Последний день - ночной вор.
Умыты плачем оскорблённых пустынные пути прохожих, и равнодушно-посторонних хоронят заживо иссохших. Сомкнулись веки, отстранённо самозабвенные застыли, продолжив жить умалишённо в порабощении гордыни.
Потеряны снаружи и заперты внутри. Прожитые незримо годы стянулись в дни. В прогорклой бездне плена спящих крепостных распяты судьбы пропащих в свинцовом небе зимы.