Они рыли и рыли. На это шел их день, их ночь. И они не славили Бога, который, как они слышали, все это замыслил, который, как они слышали, все это провидел.
Они рыли и дальше не слушали; и они не стали мудрей, не сложили песен, не придумали для себя никаких языков. Они рыли.
И штиль навещал их, и вал штормовой, и – все – их моря навестили. Я рою, ты роешь, вон и червь дождевой тоже роет. Вот песнь: они рыли.
О некий, о всякий, о ты, никакой! Где теперь то, что шло на нигдейность? О, ты роешь, я рою; я рою к тебе, за тобой, и наш перстень на пальце не спит, как младенец.