Жил да был на белом свете В белой стране, где белые дети, Машины, кошки, дома, тротуары, Рубашки, помыслы, руки и нравы,
Жил черный мальчик по имени Фанки Так, по крайней мере, числилось в бланке Само собой, белом; в его чистоте Фанки лишней был строкой всегда и везде
Его звонкий смех просили сделать тише И велик сменить на что-нибудь высшее Нужное людям, свободным и мыслящим, И чтобы с зарплатой не меньше тысячи
Он знай крутил педали, играл в слова Но для круглой жизни был слишком угловат Как книжный переплет, за который он прятался От набега в детскую очередной пятницы
Но и одна из них улыбнулась Фанки - В тот день нашел он странный черный джем в банке По дороге домой из школы белой, Где дольше не сидел он перемены первой.
Кроме надписи \"Джем\", адрес указан был на нем: Старый Сад, одиннадцатый дом. Фанки знал где это, но проходил мимо Ибо в белых дворах любили белую сильно
Два квартала по улице - Фанки на месте Видит белый забор и приходится лезть ему Как вата, вынут Город - и вот он, Сад, И чудится, как ветви ему тихо шелестят:
\"Не бойся, что с тобою говорят деревья, ведь В каждом живут двое, пустоты не приемля И с кем ни говори, молчишь с самим собой: Деревом, дорОгой, дедом, дорогОй.
Ты пришел сюда и поздно, и рано: Поздно - тебя двое уже, рано - не проявлен Черно-белой пленкой; в Сад откроем тебе лаз: Черное и белое видит только глаз.
А раз белого крайность - то, что чЕрно Получается, мир меняет слово. Нет ни цвета, ни света - а то, что названо, Что, однако, жизнь не делает праздником.
Но все, что видишь, ты можешь переписать, Ведь любая пленка - ка-жи-мость\". Фанки выдавил только два слова едва - Но об этом, дети, другая глава.