эта девушка. высокая девушка, с глазами как медовые соты и жасмин, иногда она выдыхает тебе дым в лицо в курилке, и ты называешь это любовью. не потому что это так, а потому что только бы это было так, ведь ты ужасно одинок. ты не можешь стерпеть океанский рев у себя в ушах, когда ты один. ты говоришь себе, что пепел в твоих легких – это поцелуй на ночь. и ты пишешь стихи о завитках дыма, шепотом слетающих с ее губ, о том, как они красивы, как страждущие объятия бога, только бы они были ими. однажды ночью ты уставший, так сильно уставший, твои глаза тяжелы как вода, ты забываешь, где ты: в курилке волмарта в 2:30 ночи. ты оставляешь свой блокнот без присмотра на столе, открытым для всего мира – смотрите, и один из твоих коллег берет его, читает твои стихи о девушке с глазами как медовые соты и жасмин, ты в панике когда понимаешь, что произошло, потому что парень взявший твой блокнот, он злой, его глаза как дробовики и колючая проволока, он покупает тебе лезвия на день рождения чтобы в следующий раз ты все сделал как надо, долбанный фрик, и ты не можешь поверить, что ты не такой. не веришь, что ты хоть чего-то достоин. иногда ты даже не пытаешься спрятать злые отметки на своей руке, как будто твоя кожа – это тест в котором ты на все вопросы ответил неправильно. однажды ночью лежит канцелярский нож с новехоньким лезвием, картонные коробки упрашивают проверить его на себе. ты начинаешь, но что-то не так, материал неподатлив, режется плохо, ты стараешься изо всех сил, чувствуешь, как поддается застывший клей, а на полу кровь, половина лезвия на дюйм в твоем запястье, но ты не чувствуешь его. начальник смены орет на тебя, злой, потому что ему придется везти тебя в больницу. уборщик никогда тебе не простит, что ты запачкал его чистый-чистый пол. и все, с кем ты работаешь, их злобные глаза сияют, они все знали, что к этому и шло. и какофония, все эти призраки, напоминающие тебе, что ты обреченный неудачник, другое лезвие, упаковка таблеток, бутылка водки, тебя навестят две недели стационара, пока вся семья молится чтобы ты поправился. и доктор с пустыми глазами, который никогда не смотрит на тебя он вечно что-то пишет в свой планшет. документирует все, что ты говоришь, даже когда ты говоришь не с ним. ты не куришь, но ходишь на перекуры со всеми остальными из палаты потому что кроме как пялиться в потолок и ждать следующего сеанса психотерапии делать все равно нечего. и ты шатаешься по внутреннему дворику, не куришь но дружишь с теми, кто курит. и этот мужчина, может лет на 10 старше тебя. с глазами как сруб сосны и закат, он замечает, что ты не куришь, и старается не выдыхать в твою сторону. он говорит, что все нормально, дружище, мы выкарабкаемся, и когда выйдем отсюда станем лучше, чем когда сюда попали. он говорит тебе правду, и ты веришь ему. в один день доктор, который не смотрит на тебя, приходит в палату и говорит, что твоя страховка кончилась, тебе лучше и ты можешь выписываться. твоя мама забирает тебя в вестибюле. ее глаза как самая взволнованная доброта, что ты только видел. и вы едете домой. и ты борешься с призраками, и сейчас это легче, чем раньше. потому что твои орудия теперь получше, чем были. и твоя жизнь идет своим чередом, как будто ты всегда был обречен победить в этом сражении. ты больше не пишешь стихи о завитках дыма, покидающих губы, которые ты когда-то хотел целовать, или о том, как невыносимо твое одиночество. потому что теперь ты пишешь стихи о том, как оставаться живым, ты пишешь о местах, в которых чувствуешь себя как дома, а не о тех, в которых ты хотел бы быть. в один день, ты замечаешь кого-то в зеркале, это ты. глаза как упорство и борьба. как кирпичные дома заброшенных фабрик отказывающиеся окончательно развалиться. ты смотришь на шрамы, историю, впечатанную в твои руки, подобную карте мест, где ты был и других, бесконечных возможностей, где ты сейчас, и куда можешь отправиться дальше. и завитков дыма кружащихся над твоей головой в непроглядной ночи. оторвись от всего, пускай перед глазами останется только небо, и оно идеально. оно такое ясное.\"