Шестиэтажный блок, мистер продажный коп, впишет в помятый блокнот, на чистый бумажный листок список примет беглых рабов - момент - и из медных рогов ёбнет хип-хоп.
В квартале переполох: шум и гам, тут и там ругань и брань. Бунт! Люди жгут рухлядь и хлам. Кутерьма! Урбан окутал туман.
Коломбо со списком примет, ворохом искр и ракет, спускается вниз к реке. Выходит в призрачный свет, Веер брызг в пустоте, Фонарь скрипит на столбе.
Шторм накроет город, как пчелиный рой. Беспричинный погром, кирпичи в витрины Сенной.
Об водный лупит волной, как больной.
Острова в устье реки как зоопарк. Я стою и долблю самоубийственный самосад, плюю, и дую мимо мента - так же мимо, как мимо меня летят
мрачные будни в блочных хатах в табачном дыму. Собачник: после удачной прогулки угрюмо бреду вдоль по безлюдному авеню. Предан труду. В полубреду бормочу сырую строку, вторя биту.
Очнувшись на безымянном углу, уткнувшись во тьму, я снова стою и смотрю. Один среди заметенных сугробами троп. Готэм-сити, мой старт и конец, сын: утроба и гроб.