По асфальту, мимо цемента. Избегая зевак под аплодисменты. Обитатели спальных аррондисманов. Социального дна, классы нац. элементов. Мимо зданий муниципального центра. И статуи вице-мэра, насвистывая концерты. Я спускаюсь беспрецедентно оправдан. И лицемерно помилованный тридцатилетний. Бля, меня явно любит Вселенная. Не знай меня все, я вряд ли бы уцелел там. Но, видимо, мэру надо улицы бедным продать. Было милосердие то, правосудие, щедрость - х*р знает. Я живой, спасибо фортуне. И балансирую через пропасти на ходулях. Иду сутулясь и подпрыгиваю как гурин через судьбы и бури к неуловимой Ultima Thule.
Я думал, время вышло, вымя выдоено. На дороге рытвины и выбоины, валуны и глыбы. На моей тропе меж мира, войны. Одни считают, что я сильно хитровы*банный. Другие видят во мне наивны миры, игры книг. Ты пойми: я - гибрид, я вырос и таким, и таким. Я не был задуман для света софитов, интриг. И адреналина, выбор линии судьбы не хитрит. Я просто годами писал и смотрел в окно. Зачёркивал, стирал, неустанно толстел блокнот. Хрупкие миры распадались во тьме на столп. Покуда мёртвые кумиры взирали со стен во двор. Я был один, мироздание по краю вело. Теперь из каждого киоска смотрит моё е*ло. Но что изменилось? Ничего внутри, а с виду *** Ведь закрутили в узелок сильные мира сего. До того, что стресс, кипиш, бег, квиддич. Раньше я думал, что в тридцать лет - финиш. Но я здесь, видишь? Глен, видь их. Они коксились, сдулись. Хули ты не сгинешь? Они что-то просят и портят воздух и нервы. Судмедэксперт то ли кровь, то ли сперму. Сукки руку и сердце, издателям - буки, разделки. Читателям - чучела в клетке. Эй, я видел цирк ваш с виселицы. Забудьте Сунь-цзы и Лао-цзы. Ведь в этом цирке лишь два пути: су*цид или стоицизм. И если выбрал не суицид, тогда терпи, хватит ныть, дай во всю идти. И да, мой сын, каждый сыт, страх и солипсизм. Но на зло миру мы взлетим среди суеты.
Мой город вне времени, вне территории, племени, рода и империи. Троя, Помпеи, Рим... Мой город - морок, эпидемия, что во тьме видит Бедуин. Мой город на горе руин. Мой город - лабиринт, где по нему слепой и неумелый гид. И мой город не верит им. Его правление внутри, но не под горой и не в мэрии.
Я - стоик, будто Луций Сенека. Спускаюсь от палаццо элиты к улицам Гетто. Раз уцелел, то надо жить и глубже дышать. И Девочка Пиздец ушла, придав, но я переживу и это. Ты ответь на такой вопрос мне: может ли творец жить в башне слоновой кости? Вхожем быть дворец или яро против вельмож, или сохранять свой нейтралите.