Год назад я сидел на скамейке в общественном парке, на углу Бектон и Баркин. Думал, как из Англии выйти пешкою в дамки, к верху иерархии: я себе всё это накаркал.
Теперь меня слушают хипстеры, арт-богема: «Ведь он из Лондона, где выставки, Портобелло». Не понимая, что внутри строки наболело, не понимая, что внутри смолит Карфагеном.
Жополизы, недруги, журналисты, первые компромиссы, лэйблы-монополисты: я лишний, будто новички на вакханалии. У всех, кто повыше, воротнички накрахмалены.
Был самодел, самопал, кто-то не захотел – сам отпал, мы – в отель, вам – подвал, но тут – чертополох, тут если не успел, то подох, там, где ты видишь успех, я – подвох.
Ощущаю себя стариком, хоть просыпаюсь со стояком. Не спасет благодать ста икон от сознания. Комплексы съедают изнутри – я зову это «комплексное питание».
От бетона из Лондона – на кавер «Билбордов», в клубе на Малой Бронной блюю под Ивана Дорна, зависаю с бомондом, засыпаю в уборных под хлорофиллом, но чаще под хлороформом.
На десерт рвота с Хайнекен. Боже, как же я себя люблю – Отто Вейнингер. Моя жизнь – это приключенья Незнайки: наизнанку, будто шлюха в American Psycho.
Эстеты напридумывали терминов, не зная, что выгуливали Цербера. «Наконец-то русский рэп признали!» – мне не похуй ли!? Субкультура разрастается – опухоль.
Подземка не принимает, и бог с ней, эстрада напоминает клубок змей. Я, как итог, злей, все играют роли косплей: моя трасса уже не слалом, а бобслей.
Перебираю тщетно аллегории, меж тем, моя любовь ебётся с кем-то в Черногории. Мне нужен врач, лучше на дом, и немедленно – Хаус, Дрэ, Живаго, Менгеле.
Я подарю свою шкуру кому по-нраву. Цели, до которых дошел, не дают отраду. С Е16, где на углу продают отраву, Говорун – на левом плече, Гамаюн – на правом.
Уже зовут большие дяди на пикник Афиши, после меня там читает Влади – мы фит запишем. И всё вокруг замечательно, но убей меня, пока я не скурвился окончательно!
Я всегда начинаю самоуверенно, но забиваю хуй и тону у самого берега. Они жаждут подгона, я всё решаю, кто я: андеграунд или продажный гондон.
Дева не давала в жопу, говорила, принцип, но это во мне убило принца, как Гаврило Принцип. Мироздание дремлет, но, кажется, дождь собирается, очень приятно, гремлин.