Припев: Сильных не сделать послушным орудием, Плясать на нитях кукловодов им всегда не подстать, Он хочет жить, но вокруг опять не поймут тебя, Даруя мир, в котором можно лишь существовать.
I: Восемнадцать. Не распинался ради оваций, Любил Цоя с пациками на гитаре побацать. Отца и мать свято ценил, и под дождём вся, Утопая во взгляде, сказала, с армии дождётся.
Дальше быстро - пехота, лысый на фото, Рысью к лычкам, младший сержант, первая рота. Шанс этот не упускал, убиваясь по полной. Читал письма из дома, согреваясь теплом их.
Обычное задание - в лице не изменился, Квадрат D34, поиск рецидивистов. К цели как всегда первый после офицеров, Команда \"Стой\" не остановит, как ошейник цербера.
Выстрелы и взрывы начинались из ниоткуда, Но прочитал устав - не значит стал мудрым. Дико нравилось идти по канату, пока на ту Голову не нашлась ударная волна от гранаты.
II: Домой досрочно в общем, но овощем - хирург Установил полный паралич ног и рук. Травма черепа также дала знать о своём - Не говорит, только кивнёт или мотнёт головой.
Зато живёт, глаза за горизонт вдаль, Откуда знал, что встретит так свой двадцатый февраль, Человек чести, рожденный для мира встряски, Передвигается родными в инвалидной коляске.
Она вроде рядом, но скорее как с братом, Галлоны солёной из глаз, также у мамы и папы. Движем лишь кукловодом. Смириться - нет, как? Не за монеты в мире он марионетка.
Цепляясь зубами за мебель и шторы, да похуй За что попадется ползёт к небу, движется к солнцу, Орёт от злости громко, срывая в кровь горло, Вот чистый воздух чуть успокоил на вдохах.
Губы искусаны в мясо, молча просит пощады. Внизу дети бросают в корзину мяч на площадке И в тишине страшной видят, чаще дыша, Полет марионетки в коляске с девятого этажа.