Он такого цвета, будто лечит от кашля. Гружу в него сук, мне не нужен багажник. Так много звезд, он доставит до каждой, Ведь их видно через крышу, ну кто тут откажет?
Фургон вибрирует как жопа, ведь его ебет басами. Я лечу так высоко, но ниже, сука, не посадишь. Я качусь с кроватью сзади, пролетаем город за день, Станем точкой на закате, бедра спрячет в водной глади.
Я кладу на крышу сёрф, стопы чиркают песок. Живу во всю, хоть я и мертв. Судьбу пустил под колесо. Сердце будто телеграф - она поймет меня без слов. Я был так загружен раньше, но отныне невесом.
Ночь опускается за нами. Обшивка, дерево, неон. Но я слеплю, как будто дальний: литье серебряное, хром. Я везу тех шоколадок - мой сиреневый фургон, Нам не важен день и месяц, ведь с миллениума он
Сучьи джинсы сидят выше, чем подвеска у машины. Автостопом по планетам, у нас проблемы небольшие... Но мне так похуй на их мнение, тут внизу, как на вершине, И я поднимусь до туда, лишь чтобы горизонт расширить.
Я вставляю в нее ключ, и она заводится. Я скольжу на ней, да так, у нее заносит зад. Сквозь стекла нас не видно, но стон доносится. Будто бэт-мобиль, он добросит сам.
Я спускаю ей на грудь, им пускаю в глаза пыль. Пустил любимую в свой мир, не знав что он ее и был. Она спустилась с облаков, и оттуда ее пыл. Не отпущу ее руки, пока не превратимся в дым.
Плыву плавно на нейтралке, обогну хоть весь экватор. Кладем в бэки все что надо. Ввалю сотню — сотню баллов. Нас не видно на радарах, нам не нужен навигатор. Ночь черней американо, но сука белей ку-клукс-клана.
Да я молод, в старой тачке. Я все там же, где и начал. Возьму свое, и не иначе. Забираю эти пачки,
Как курьер, я на раздаче. Коробка в пятой передаче, Пока они катят с дачи, Будто MTV прокачен